БУЙ

Я мечтала о морях и кораллах

Я поесть хотела суп черепаший,

Я шагнула на корабль, а кораблик

Оказался из газеты вчерашней.

Роберт Рождественский

            Первое, что обдало меня горячим счастьем  на прохладном песке  – ощущение своего живого тела. Рядом скупыми фразами перебрасывались девчонки с нашей яхты, Ольга и Милочка.

 Расстояние до берега, метров триста, мы, упакованные в спасательные жилеты,  преодолели без усилий. В утренних лучах дрожала размытая картинка – недалеко от берега пятеро мужчина грузили на лодку с покосившейся яхты  вещи. Вереница недавних событий печально завершилась: после завтрака мы снялись с якоря  и вдруг яхта, потерявшая управление, налетела на камни. В результате –небольшая течь и зычный вопль капитана: «Женщинам срочно спасаться вплавь, мужчинам по очереди перевозить вещи».

          Мокрая и злая, я лежала на берегу, прикидывая, как на долго мы застряли на этом обитаемом, но скучном острове. Наверняка, пару суток  уйдёт на разбирательство со страховой компанией и ожидание новой управляемой посудины.

Я огляделась: возле моих ног вонял сдохший краб, на голову с тропических растений осыпались сухие колючки. Ситуация усугублялась начавшейся жарой и зудящим песком, проникшим во все секретные уголки моего тела. Эта пыточная смесь делала меня достаточно несчастной для написания шедевра – максимум романа, минимум пьесы. Найдя во влажном рюкзачке блокнот, я набросала план. Сюжет душераздирающей драмы топтался в моей голове, ожидая солёных морских подробностей, а также некоторой яхтенной терминологии.

          Рядом, выжимая шорты, блеснула голым задом Ольга. Я повернулась, разглядывая её изящные щиколотки: 

          – А как эта лодка называется, ну та, на которой наши мужики сейчас корячатся, вещи перевозят. Вроде, какое-то собачье название, как порода собак?

        – Динги – бросила Ольга, добавив – Не  дикая собака динго, а динги.

Написав несколько предложений, я продолжала исследование:

          – Она… наша яхта ночью на рейде стояла?

– На рейде только большие суда стоят – хохотнула Оля, облизав сочные губы.

– А у нас что было?

– Как мы стояли, такое называется «Привязаться к бую-муринг» –уточнила Ольга.

– Бую-муринг? – скривилась я – Мудрёно для художественного текста. 

Мужчины вытащили лодочку динги с нашим шмотьём на берег. Натужно отдуваясь, наши кавалеры стряхивали с бронзовых тел прилипшие водоросли.

– А ты у Володьки спроси – махнула Ольга на одного из них, кряжистого, большого мужика – Он  курсы прошёл. Хотя... – она сосредоточилась – Я тоже на курсах была, вот и думаю, почему такое случилось? – блуждая вслух по своим мыслям, она продолжала – Сначала мы такнулись...

– Что?– я оживилась, забывая про свой недавний мрачный настрой.

– Надо было лекции слушать, а не ляжки на солнце парить – хмыкнула  подруга. Она уже почти высохла и, вытянув на песке стройные ноги, подставила морскому бризу милое курносое лицо.

          Я живо вспомнила монотонный бас капитана, объясняющего про «таккинг» – хитрое, зигзагоподобное движение яхты. Да и многие диковинные словечки в лексиконе моих яхтенных друзей звучали загадочно, особенно такие, как «Потрави шкот», «добей по фалу», «подбери брас», «у тебя стаксель заполаскивает»...

Мы с Милочкой, делая вид, что нас интересует бубнёж про строение яхты, любовались  закатом.  Я разглядывала  его яркие мазки сквозь бокал с шампанским. Вскоре Милочка оттеснила меня своими круглыми бёдрами к корме и шепнула, что слушать  про управление яхтой нам будет скучно.

 – Мы ведь не команда, а пассажиры, – торопливо шепнула она, скривив свои напомаженные губки – Как говорят французы,  мы «мадам де плязи», женщины для удовольствия, и не нашими белыми руками канаты тянуть!

 А Ольгино восклицание после лекции: «Я так люблю такаться!», Милочка приняла с понимающей улыбкой блондинки.

Теперь, валяясь на сыром песке под облезлой пальмой я с досадой вспоминала нашу вечернюю болтовню на палубе под крик чаек и плеск волн. Как же было здорово ощущать себя вписанной в великолепную морскую картинку!

 Наконец-то подошёл Володя и, вкусив суть вопроса про стоянку на буй-муринг, сурово ляпнул

 – Пиши «Встали на буй».

          Я разочарованно вздохнула.

 – Не звучит. Вот как это … в тексте «Яхта, поставленная на буй, плавно колыхалась в розовом мареве заката».

          – Розовое марево... что-то не то – фыркнул Володька, качнув большой круглой головой. По его светлому ёжику редких волос танцевали солнечные зайчики.

– Это «поставленная на буй» – не то – вмешалась Оля. – Отстой какой-то.

– Да, точно – подхватила я – «на буй» звучит матерно. У меня и так первая книга 18+, а эту в категорию 35+ задвинут.

          – Пиши «Яхта стояла на отстое», если у вас с Ольгой всё – отстой. – обиженно гаркнул Володька.

          – А лучше «Стояла в стойле»! – прыснула Оля –  В стойле она стояла, вместе с такими жеребцами, которые ржут, как ты, Вован.

          – У тебя Танюха, стишки прикольно получаются. Чего тебе в прозу-то рваться? Вот на слово «буй» всегда рифма найдется. – загоготал  Володька, почёсывая волосатую грудь.

          – Пиши, Тань, просто – заключила Оля – «Яхта стояла на якоре», слово «буй»  звучит… аморально, ну, также, как «гонец из Пизы».

          Вдруг, припухшие, как у всякого любителя пива, Володькины глаза округлились, он встрепенулся и голося, рванул к капитану:

          – Я понял, понял, что произошло, это всё муринг, это буй, его не правильное положение! Мы же тогда два раза такнулись и потом вот ... треснуло!  Надо в страховой и сказать... не наша вина!

          Мы с Олей переглянулись. Сладко потянувшись, она промурлыкала

 – Ну...вот обсудили, теперь всё понятно. И вина не нашей команды и страховку получим. Мозговой штурм помог... про буй!