Рыбалка

Помню, как то мальчик я босой В лодке колыхался над волнами. Девушка с распущенной косой Мои губы трогала губами…

Юрий Вязовченко

Аэропорт Пирсон гудел снующей толпой пассажиров. Две недели в Канаде промчались. Я стоял в окружении друзей, пожимающих мне руки на прощанье.

– Ну как? Понравилось?

Их глаза, всё такие же молодые, как двадцать лет назад, задорно светились.

– Да, спасибо! – вздохнул я. – Хочу опять. Я приеду... скоро!

Они не заметили моего волнения. Никто не знал... никто не узнает, почему, ещё не уехав, я так рвусь опять сюда, в Канаду.

– А что понравилось больше всего? – игриво улыбнулась Ирка.

Я коснулся губами её щеки, вдохнув запах "шанели", который показался мне удушливым и приторным. Мысли отчаянно метались: "Самая высокая башня?.. Самая длинная улица?.. Самая полноводная Ниагара?.. Нет, всё не то. Именно здесь, в Канаде, случилась самая поразительная в моей жизни встреча!"

А началось всё достаточно обыденно для особенного приключения, изменившего мою жизнь.

– Уверена, Миш, тебе понравится, – промурлыкала Ира. – Городские соблазны ты уже повидал, а теперь почувствуешь настоящую Канаду – страну лесов и озер! Да и улетаешь через три дня. Когда ещё? Мне рыбалка не интересна – с Костиком и Пашей тебе в самый раз. Половите рыбку... на троих.

Приглашение в Канаду на симпозиум я получил от Ирины Подольской, однокурсницы по юрфаку. Годы, иммиграция и два неудачных замужества превратили её, когда-то нежную фею,  в хищную и напористую Валькирию.

В один из вечеров я оказался лицом к лицу с ночным Торонто на балконе тридцать пятого этажа. Мы c друзьями вышли из роскошного бара и стояли под пёстрым от звезд небом с огромной красной луной. Небоскрёб, казалось, покачивался от ветра или от выпитого спиртного. Перед нами, холодно дыша бьющим в лицо воздухом, сверкал алмазными ожерельями огней центр города. Маленькие с высоты, будто детские, машинки сновали между высоченными домами. Резкие звуки полицейских сирен, гомон и шуршание улиц, смешиваясь, рвались ввысь и, рассыпаясь, тонули внизу. Ирка вдруг прошептала: "Да ты у нас, Мишенька, был тогда первым парнем. Я так тебя хотела!" Обнимая её, я про себя ухмыльнулся: "Хотела и получила. Не тогда – так сейчас, пятнадцать лет спустя!"

Прислонившись к ледяному поручню балкона, я глядел на Ирку, вспоминая наш институтский выпускной и вечеринку в одной из московских высоток. Те наши юные праздники возбуждающе пахли разгорячёнными молодыми телами, дешёвым портвейном, болгарскими сигаретами. И похожее острое чувство просторного близкого поднебесья настигло меня здесь, на другом континенте.

В Торонто я встретился с однокурсниками и с бывшими коллегами. Мы не виделись вечность и теперь гужевали, окунаясь в бурю весёлых и грустных воспоминаний. Меня развлекали на самой длинной в мире улице Янг, на самой высокой телебашне СиЭн Тауэр, и на самом полноводном в Северной Америке Ниагарском водопаде. Вся эта самая-самая Канада пестрела и крутилась у меня перед глазами выходами и застольями.

 Так что, приглашение на рыбалку я принял с особым удовольствием. В голове у меня крутился коламбур, что пора отдохнуть... от отдыха.

В утреннем полумраке  мягким прикосновением я оборвал пение будильника и торопливо оделся. Мои компаньоны ждали на улице в полной рыбацкой экипировке. Джип нетерпеливо урчал, а Костя с Пашей тут же взбодрили меня шутками и анекдотами на рыбацкую тему. Мы ехали на запад от Торонто. Костя рассказывал байки про небывалые размеры рыб, выловленных прошлым летом в этих местах.

– Ещё несколько минут и проедем Сент Джакобс, от него повернём на озёра, а там  остановимся, палатку поставим и лодку на воду спустим, – в заключение рыбацких рассказов добавил Павел.

После однообразных штампов скоростного шоссе оттенки мелькающих видов преображались из тускло-зелёных в ярко-изумрудные. Дорога, обрамлённая высокими деревьями, вела нас мимо небольшого посёлка.

На подъезде к деревне я заметил необычно одетых людей: бородатые мужчины в шляпах, женщины в чёрных юбках и белых чепцах. Они передвигались на небольших повозках, запряжённых лошадьми. В такой ранний час здесь уже бодро кипела работа.

Поймав мой любопытный взгляд, Павел пояснил:

– Это амиши, как бы сектанты по-нашему. Даже в космический век они не избалованы цивилизацией. Живут по-деревенски.

Паша, добавив газу, продолжал говорить о чудном, на его взгляд, народе. Упомянул об их пуританском, без излишеств, воспитании. Глубокие знания у амишей не почитались, по принципу: кто много знает – тот много желает, а желания должны быть скромными. Ездят они на лошадях, интернетом и гаджетами не пользуются. У здешних женщин, наверное, на всю жизнь лишь по три юбки и кофты и никаких украшений, да и у мужчин-то всего по паре брюк.

Паша, причмокнув, с удовольствием добавил:

–А вот продукты у амишей вкуснейшие, всё натуральное. Есть свои магазины и рынки. Потом отоваримся. Где ж ты, Мишаня, молочка-то из-под коровки попьёшь? Не в Москве же!

Мы подъехали к озеру. Запахло сырой землёй и тиной. В озёрном глянце отражались столпившиеся на берегу ели и берёзы. Они будто заплетали в ветки дрожащие утренние лучи.

– Хорошо-то как! – вырвалось у меня. – Похоже на нашу среднюю полосу России и на Сибирь тоже...

С трудом оторвав взгляд от утренней красоты, я бросился помочь друзьям спустить лодку и приготовить снасти.

Через несколько часов солнце палило вовсю, и мы вернулись на берег. Рыбацкого улова как раз хватило на отличную уху.

– Мы с Костиком в ближайший посёлок съездим за продуктами на вечер, пока амиши рынок не закрыли, – распорядился после обеда Павел. – А ты, Мишь, отдыхай. Вздремни часок-другой.

В просторной палатке было не жарко. Томно расслабившись, я плюхнулся на узкую раскладушку. Мне уже что-то снилось, когда в грёзы ворвалось похрапывание и тонкое ржание.

Выйдя из палатки,  оторопевшим взглядом я упёрся в лошадь, запряжённую в двухколесную повозку, и молодую женщину, одетую в длинную юбку и светлую кофту, поверх которой на круглых плечах колыхался широкий платок. Русую голову незнакомки украшал белый чепец. Женщина, приветливо кивнув, сошла с повозки и предложила мёд, сыр и домашнюю выпечку. Я попробовал и тут же купил немного этой вкуснятины. Мы обменялись несколькими фразами.

Её звали Анна. Я объяснил, что приехал из Москвы к друзьям. Узнав моё имя, она упомянула, что читала о царе Михаиле Романове. Изумлённый такими познаниями российской истории здесь, в канадской глубинке, я с интересом разглядывал Анну. Оказалось,  её предки приехали сюда из Швейцарии и Дании. Были у неё и славянские корни. Анна даже пыталась вспомнить русские слова, забавляя меня произношением. И я веселил её, складывая фразы из моего небогатого  английского в органичную беседу.

Присели у берега. Устраиваясь на поваленном дереве, Анна собрала подол юбки, блеснув в солнечных лучах стройными икрами. Мой взгляд прильнул к её ногам. Их гладкую кожу ласкали тонкие пальцы травы. Анна говорила мелодично, и журчащие волны будто подпевали ей, такой непохожей на жеманных столичных барышень. Казалось, это нимфа пришла из канадских лесов. От неё пахло мёдом, корицей и ещё чем-то волнующе острым. Вдохнув до головокружения этот букет, я вдруг понял, что привыкнув к запахам дорогих шампуней, забыл живой и пьянящий аромат женщины! Мы проболтали, наверняка, больше часу, и чем дольше текла наша беседа, тем заманчивее мне казалась это удивительное общение.

Анна щебетала про незатейливые развлечения своего народа и тайный интерес молодых женщин к хиромантии и гаданию. Её пальцы, никогда не знавшие маникюра, чуть жёстче привычных для меня женских пальчиков, осторожно коснулись моей руки. Она поднесла мою ладонь к глазам, разглядывая линии, и вдруг припала к ней губами. Я вздрогнул. Сине-зелёная полоска горизонта передо мною накренился, и я обнял Анну вместе с цветами и травой, на которой мы в миг оказались. С сахарных плеч амишанки сполз платок, а на него, словно листья с колышущейся рядом берёзы, упала наша одежда.

В голове мелькнули сдобные кустодиевские красавицы, зовущие формы натурщиц Модильяни, хрупкие плечи Галы, жены Сальвадора. В теле Анны, сверкавшем атласной белизной, сочеталась деревенская спелость с природной легкостью и гибкостью.

Я шепнул, что мои друзья скоро вернутся, но Анна уверенно покачала русой головой, мол, не скоро, и прижалась ко мне ещё крепче. И будто одурманенный, бормоча ласковые слова, я дышал в её разгорячённое веснушчатое лицо, а моя ладонь скользила по гладким женским бёдрам ...

В какой-то миг мне показалось, что я в другом измерении, с женщиной из прошлого века. Однако эта внезапная страсть вовсе не была сумасбродной прихотью в погоне за экзотическим романом с инопланетянкой. Случилось что-то такое... которое я до сих пор не могу объяснить.

Невдалеке послышался тихий скрип и приглушённый крик птицы, похожий на уханье филина. Привязанная рядом лошадь Анны отозвалась резвым ржанием. Услыхав эти таинственные звуки, моя нимфа вырвалась из объятий и, быстро одевшись, ловкой амазонкой прыгнула в повозку. Милая амишанка, прощаясь со мной, лишь торопливо кивнула...

Я вернулся в палатку и, с трудом приходя в себя, вспомнил слова одной моей подружки-биохимика: "Ты знаешь, Мишаня, из всех живых существ только люди и мухи могут совокупляться после пяти секунд визуального контакта. Остальные особи какое-то время принюхиваются и приглядываются..." Выгоняя залетевших назойливых мух, я ухмыльнулся нашему с ними сходству.

Совсем рядом затарахтела машины.

– Задержались вы. – бросил я, помогая выгружать покупки – Уже беспокоиться начал.

– Да мы как отъехали от базара, колесо спустило. Хорошо запаска была. А в деревне нас местные бабы вопросами достали, – хохотнул Павел. – Мы ведь в прошлые выходные тут были. Так они интересовались, когда мы опять приедем и сколько нас будет, вроде, чтоб товар приготовить.

– Может, хотят больше продать?

– Мы тебе историю-то про этот народ рассказали, да не до конца, – с грустной улыбкой вздохнул Костик. – Не всё окей в их королевстве. Население маленькое, женятся только на своих, и получается, что все они родственники. Вот из-за таких браков проблемы с потомством, болезни наследственные, да и младенцы умирают. Тут и медицина только руками разводит. Нужна свежая кровь. – Костик помедлил, словно обдумывая, как мне преподнести местные сплетни, и неохотно продолжил – Женщины быстро смекнули, что делать. Случалось, они в Торонто приезжали и прямо в пабы, где байкеры отрываются. Об этом даже жёлтая пресса болтала. Да байкеры – народ ненадежный: пьют и  на травке сидят. Уж лучше охотники и рыбаки. В общем, мужчины со здоровым образом жизни. Говорят... вот их то амишанки и соблазняли.

– Ну да ладно, – вмешался Паша. – Пора выпить и закусить. Какая же без этого рыбалка!

Присев на берегу и глядя на примятую нами с Анной траву, я вспоминал нежные губы и волосы, пахнущие мёдом. В голове крутились фразы: "...младенцы умирают" "... нужна свежая кровь", "расспрашивали, когда опять приедем... сколько ... будет...", "...от базара отъехали, колесо спустило...". Эти обрывки разговоров и крик филина, который обычно молчит днём, словно недостающие фрагменты замкнули сюжет. Я внезапно понял страстный порыв Анны, и мне до боли захотелось её увидеть.

Солнце опускало прозрачные лучи в воду. И в том интимном соитии света и воды томилась боль догорающего дня. Мы засиделись до темноты. Во рту горчило от дыма костра, и такая же горечь разливалась у меня в душе. Взглянув на звёзды, я заметил, что они не столь яркие, как в России, но выше и желтее. Костик, слушая мои рассуждения про Млечный путь, тихо напел:

Над Канадой небо синее,

Меж берёз дожди косые.

Хоть похоже на Россию,

Только всё же не Россия...

На следующий день по пути в Торонто мы остановились у посёлка амишей и прошлись до маленького базарчика. Пахло горячим хлебом, вареньем и свежим укропом. Добротные дома, аккуратные дворики с гладкими резными скамейками встречали гостей приветливо, словно улыбаясь из забытых времён, когда жизнь текла без сутолоки и нервозности.

Что нам надо для счастья? Такой вот пряничный домик и родные люди вокруг. Здоровые и радостные дети!

Вглядываясь в каждое женское лицо, я искал... хотел увидеть Анну! Женщины, все как одна в чёрных юбках и белых чепцах, отводили от меня глаза. Мужчины, бородатые, в шляпах, выглядели серьезными и угрюмыми. Была ли Анна женой одного из этих мужиков, воспитанных в строгости, без излишеств?

Мне хотелось подольше задержаться в посёлке амишей. Казалось, я там что-то забыл, оставил очень дорогое и близкое. В груди пульсировало: "Найти Анну, быть с ней, увезти её в Россию. Я вернусь за тобой, вернусь!"

 Последние слова на прощание в аэропорту, калейдоскоп лиц, объятия и улыбки. В самолёте я закрыл глаза, вслушиваясь в рокот моторов лайнера.

Передо мной, гулко шумя, кружил берёзовый листопад, мелькали шёлковые волосы,  разливался аромат женщины, запах страсти. "Над Канадой небо сине..."